Как Симферополь стал столицей Олимпиады
«Первая Олимпиада Российского Футуризма. Поведет состязающихся Владимир Маяковский» — такие афиши появились на улицах Симферополя в конце декабря 1913-го. А поздним вечером 31-го Маяковский, облаченный в черно-желтую полосатую байковую блузу, поднялся на импровизированную трибуну в банкетном зале Дворянского театра и громогласно заявил собравшейся почтенной публике: «Милостивые государыни и милостивые государи! У вас сегодня два события: Новый год и футуристы...»
Правда, на этом новогоднее симферопольское выступление поэта закончилось: государыни и государи недовольно зашумели в ответ, обиженный Маяковский вернулся за свой столик и молчаливо хмурился весь праздничный ужин. Но это была только разминка. Главное выступление состоялось в Дворянском театре (нынешний русский драматический театр) 7 января. На этот раз поэт оделся более изысканно, но не менее эпатажно: на сцену он поднялся в черном сюртуке и с хлыстом в руках. Переполненный зал затих, и Владимир Владимирович выступил с хвалебной одой футуризму:
(Читайте также: Как Маяковский Крым рекламировал)
Олимпиада футуризма, несмотря на очень скромный численный состав ее участников (кроме Маяковского в качестве «спортсменов» фигурировали Вадим Баян, Игорь Северянин и Давид Бурлюк), планировалась как масштабное и помпезное мероприятие. Согласно честолюбивому (но абсолютно утопичному) замыслу Маяковского в маршрут этих олимпийских гастролей должны были войти двадцать крупнейших городов России, в том числе Москва и Петербург. Почему же задуманное с таким размахом путешествие решено было начать в провинциальном Симферополе?
Ответ прост: симферопольцем был один из участников олимпиады, Вадим Баян. На самом деле этого молодого человека звали Владимир Сидоров, а Вадим Баян был его творческий псевдоним. (По одной из версий, появившийся в Симферополе в начале ХХ века иллюзион «Баян», нынешний кинотеатр им. Шевченко, был назван в честь симферопольского поэта, по другой версии — наоборот, поэт использовал в качестве псевдонима звучное название кинотеатра).
Сидоров (Баян) был выходцем из состоятельной купеческой семьи, владел хорошим домом на улице Долгоруковской (К. Либкнехта). Но себя он видел не купцом, а поэтом-футуристом: публиковал стихи, часто бывал в Москве и Петербурге и всячески искал дружбы с сильными поэтического мира. Когда он узнал о том, что футуристы собираются организовать турне по городам России, то не замедлил предложить в качестве его отправной точки родной Симферополь, а в качестве пристанища для поэтов — собственный дом, да и вообще выступил одним из меценатов этого мероприятия, громко названного первой олимпиадой российского футуризма. Вот только олимпиада завершилась гораздо быстрее, чем предполагалось.
Выступления поэтов не приносили прибыли, а жить они хотели на широкую ногу: из дома Вадима Баяна вскоре переехали в гостиницу «Европейскую», да и вообще ни в чем себе не отказывали — коньяк, шампанское, икра. Между тем их меценат все же не был миллионером, но когда он намекнул Маяковскому на то, что стоило бы умерить аппетиты, в ответ получил грубое:
Плюс к этому Северянин и Маяковский поссорились, поэтому после еще двух выступлений в Севастополе и Керчи олимпиада была завершена. 18 января 1914-го «Петербургская газета» писала:
Футурист с хлыстом
Правда, на этом новогоднее симферопольское выступление поэта закончилось: государыни и государи недовольно зашумели в ответ, обиженный Маяковский вернулся за свой столик и молчаливо хмурился весь праздничный ужин. Но это была только разминка. Главное выступление состоялось в Дворянском театре (нынешний русский драматический театр) 7 января. На этот раз поэт оделся более изысканно, но не менее эпатажно: на сцену он поднялся в черном сюртуке и с хлыстом в руках. Переполненный зал затих, и Владимир Владимирович выступил с хвалебной одой футуризму:
В лице футуристов вы имеете носителей протеста против шаблона, творцов нового искусства и революционеров духа. Как недоваренное мясо, застряла в зубах нудная поэзия прошлого, а мы даем стихи острые и нужные, как зубочистки.Вслед за Маяковским выступили еще три поэта, участвовавшие в олимпиаде, но как вспоминал один из них, «когда из уст Маяковского упала последняя фраза, в зале началось нечто похожее на землетрясение [...] на сцену полетели сентиментальные букеты цветов, которые Маяковский демонстративно швырял за кулисы. [...] Наши выступления после его речи и чтения стихов были бледными и легковесными...»
(Читайте также: Как Маяковский Крым рекламировал)
Олимпиада футуризма, несмотря на очень скромный численный состав ее участников (кроме Маяковского в качестве «спортсменов» фигурировали Вадим Баян, Игорь Северянин и Давид Бурлюк), планировалась как масштабное и помпезное мероприятие. Согласно честолюбивому (но абсолютно утопичному) замыслу Маяковского в маршрут этих олимпийских гастролей должны были войти двадцать крупнейших городов России, в том числе Москва и Петербург. Почему же задуманное с таким размахом путешествие решено было начать в провинциальном Симферополе?
Товарищ Баян — кинотеатр и человек
Ответ прост: симферопольцем был один из участников олимпиады, Вадим Баян. На самом деле этого молодого человека звали Владимир Сидоров, а Вадим Баян был его творческий псевдоним. (По одной из версий, появившийся в Симферополе в начале ХХ века иллюзион «Баян», нынешний кинотеатр им. Шевченко, был назван в честь симферопольского поэта, по другой версии — наоборот, поэт использовал в качестве псевдонима звучное название кинотеатра).
Сидоров (Баян) был выходцем из состоятельной купеческой семьи, владел хорошим домом на улице Долгоруковской (К. Либкнехта). Но себя он видел не купцом, а поэтом-футуристом: публиковал стихи, часто бывал в Москве и Петербурге и всячески искал дружбы с сильными поэтического мира. Когда он узнал о том, что футуристы собираются организовать турне по городам России, то не замедлил предложить в качестве его отправной точки родной Симферополь, а в качестве пристанища для поэтов — собственный дом, да и вообще выступил одним из меценатов этого мероприятия, громко названного первой олимпиадой российского футуризма. Вот только олимпиада завершилась гораздо быстрее, чем предполагалось.
Выступления поэтов не приносили прибыли, а жить они хотели на широкую ногу: из дома Вадима Баяна вскоре переехали в гостиницу «Европейскую», да и вообще ни в чем себе не отказывали — коньяк, шампанское, икра. Между тем их меценат все же не был миллионером, но когда он намекнул Маяковскому на то, что стоило бы умерить аппетиты, в ответ получил грубое:
Всякий труд должен быть, милсударь, оплачен, а разве не труд — тянуть за уши в литературу людей бездарных? Вы же, голубчик, скажем открыто, талантом не сияете... У нас с вами не дружба, а сделка... И потому одно из двух: или вы, осознав, отбросьте вашу мелкобуржуазную жадность, или убирайтесь ко всем чертям!
Плюс к этому Северянин и Маяковский поссорились, поэтому после еще двух выступлений в Севастополе и Керчи олимпиада была завершена. 18 января 1914-го «Петербургская газета» писала:
Получена телеграмма из Керчи, что гастроль петербургских футуристов закончилась грандиозным скандалом, так как публика страшно возмутилась невероятной чепухой, которою угощали ее футуристы. Скандал особенно усилился, когда Маяковский назвал выдающихся критиков бараньими головами.Что же касается Вадима Баяна, то он в 1922 году перебрался из Симферополя в Москву, писал пьесы, сочинял для молодежи образцы новых «советских обрядов» (вечеринок с играми и танцами, свадеб), в последние годы работал художником-оформителем. Умер в 1966-м и был похоронен в Москве, на Ваганьковском кладбище.
Татьяна Шевченко, «Крымская газета»
