«Три грации» в Гагаринском парке Симферополя
Для скульптурной группы «Три грации», которая украшает парк Гагарина, позировали три девушки. С тех пор прошло почти полвека, но они живы, здоровы и по-прежнему живут в крымской столице.
В зал, где под руководством ленинградской балерины Раисы Голицыной занимался танцевальный коллектив симферопольского авторемонтного завода имени Куйбышева, пришел незнакомец. Мужчина молча сидел у стены и что-то чертил на бумаге, то и дело бросая на танцовщиц задумчивый взгляд. Юные дарования, в числе которых были сестры Тоня и Люда Михайловы и их подруга Нина Кулянова, старательно тянули носок и держали спину. За окном благоухала весна 1967 года. Мысли девушек были заняты предстоящим выступлением, никто не обращал внимания на человека с карандашом и блокнотом. Он появился еще пару раз, а потом исчез. И только через несколько месяцев, увидев в парке скульптуру «Три грации», танцовщицы узнали себя.
— Сомнений не было: это мы! И лица наши, и прически, и местами фигуры!
Читайте также: История парков Симферополя
В зелени парка, среди празднично одетых старичков, важно прогуливающихся по дорожкам мамочек с колясками и ошалевших от жары детей — три ожившие грации наперебой делятся воспоминаниями. Чуть-чуть задетые временем, немного округлившиеся, но не утратившие юного задора в глазах. Антонина Михайловна Николаева, Людмила Михайловна Кулянова, Нина Павловна Калдорарь — женщины, некогда вдохновившие крымского скульптора Владимира Петренко на создание самой популярной симферопольской скульптуры. Сейчас им от 63 до 67 лет.
В 60-е годы в Симферополе, на берегах Салгира, появился новый парк. Это место прекрасно подходило не только для семейного отдыха, но и для занятий спортом: открытое пространство, водоем, гравийные дорожки. Подчеркнуть еще и это предназначение зоны отдыха должна была скульптурная композиция «Три грации» — атлетично сложенные девушки держат над головой спортивный обруч. Предполагалось, что образы станут воплощением красоты облагороженного физкультурой женского тела. В ту пору все заказы проходили через Художественно-производственный комбинат. Худсовет и дирекция комбината распределяли заказы соответственно талантам и способностям мастеров. «Трех граций» поручили сорокалетнему скульптору Владимиру Петренко, на счету которого уже было несколько монументальных работ. За вдохновением Владимир Васильевич отправился в танцзал. Кстати, такому повороту судьбы симферопольские грации обязаны своей подруге Людмиле Куляновой, самой старшей «грации».
— Мне был 21 год, я работала лаборантом в Художественном фонде, иногда демонстрировала украшения, керамические изделия, общалась со скульпторами. Они мне и сказали, что для воплощения идеи нужны модели, молодые девочки. Я предложила заглянуть в наш танцевальный класс.
Людмила Михайловна распахивает альбом с черно-белыми фотографиями — захватила на встречу в качестве доказательства, вместе с трудовой книжкой. На черно-белых снимках грациозные девушки у станка, ни дать ни взять, три грации. Невольно перевожу взгляд на моих собеседниц.
— Тогда многие позировали, скульпторы и в Художественное училище ходили. А Нина у нас вообще знаменитость, — Людмила внезапно меняет тему и переводит взгляд на подругу. — У нее шея такая необычная. Скульптор ее просил позировать еще несколько раз.
Нина Павловна, вся в розовом, словно весенний цветок, прячет смущение за очками. Грациозная, с безупречной осанкой и лебединой шеей — с нее и сейчас можно лепить образец зрелой женской красоты.
— На въезде в Севастополь есть статуя девушки с веткой, я для нее тоже позировала. Автору нужна была худая, длинная шея, — не без удовольствия рассказывает Нина Павловна. — Меня пригласили. Помню, держала ветку, шея затекла, неудобно было пошевелиться. Работала бесплатно — тогда и не думали о деньгах.
Пышноформые сестры нисколько не смущаются славы своей тонкой подруги, искренне радуются ее успехам.
— Нина самая знаменитая, всю жизнь занималась танцами, гастролировала по миру с ансамблем молдавских цыган, — искренне нахваливает Антонина Михайловна.
— На «Голубых огоньках» выступала, с космонавтами была знакома, — подсказывает сестра.
— Помню, приехала в Харьков, поступать в институт, смотрю, всюду афиши — «Нинель Флореску» — это Нинин псевдоним, порадовалась. А в Ялте, когда Нина гастролировала, а мы принесли ей цветы, нас приняли за местных цыган, — смеется Антонина Михайловна.
В этот момент к «Трем грациям» подходят двое молодых людей. Один фамильярно обхватывает рукой стройную талию чугунной девушки. Другой прицеливается объективом.
— Это кого из вас он сейчас обнимает? — интересуюсь у подруг.
Все трое оборачиваются.
— Нину. Тоня с хвостиком. Нина со стрижкой, — поясняет Людмила Михайловна. — А у меня волосы средней длины.
Щеки Нины Павловны розовеют. Женщина скромно отводит взгляд от резвящихся молодых людей.
— Не смущает, что каждый встречный-поперечный прикасается, хватает за грудь?
«Грации» переглядываются, пожимают плечами.
— Фотографируются люди, но такого пошлого я ничего не замечала. Может, сейчас началось, — находится с ответом Нина Павловна.
— Раньше скульптура в клумбе стояла, доступ был ограничен. Фотографироваться — фотографировались, но с объятиями никто не лез, — добавляет Людмила.
— А вы действительно были такие фигуристые? Или все-таки скульптор приукрасил немного?
— Конечно, в точности фигуры не наши. Немного приукрасил. Верх — мой, — Нина, показывая, делит рукой пополам свое туловище. — Низ — нет.
— А у меня мои бедра, — вмешивается Антонина Михайловна.
— Каково это, когда твои выпуклости выставлены на всеобщее обозрение?
«Грации» хохочут.
— Радостно, приятно! Мы все время в купальниках занимались, на гастролях переодевались с мальчиками в одной раздевалке. Не стеснялись, — вспоминает Антонина Михайловна. И добавляет: — А помните, к нам приезжали иностранцы, кубинцы, знакомые Людмилы? Смотрели на скульптуру и смеялись: «Люда! Люда!».
Людмила улыбается глубокими ямочками на щеках:
— Тогда еще была похожа, можно было узнать.
После той весны подруги разъехались: Нина в Молдавию, Тоня в Ялту, Людмила в Харьков. Одна стала танцовщицей, вторая фармацевтом, а третья — инженером-экономистом машиностроения. Сейчас все трое вернулись в Симферополь.
— Двадцать лет не виделись, но у нас сохранились дружеские отношения, теплые, словно не расставались, — обнимает подругу Антонина Михайловна.
Как и сорок лет назад, парк Гагарина — их любимое место для прогулок. Здесь, рядом с чугунным напоминанием о молодости они отдыхали когда-то с детьми, теперь приводят сюда внуков.
— У меня две дочери, трое внуков, у Ниночки два сына, два внука, у Тони дочка и сын и три внучки, — перечисляет Людмила Михайловна.
— Пора лепить скульптуру «Внуки граций», — подхватывает сестра Антонина.
— Мой сын говорит, давай, я тоже попозирую, — он у меня гимнаст, живет в Америке, — продолжает тему Нина Петровна, — а то грациям не хватает мужчин!
Женщины снова заливаются смехом.
— Спасибо вам, вы нам молодость вернули!
«Сомнений не было — это мы!»
В зал, где под руководством ленинградской балерины Раисы Голицыной занимался танцевальный коллектив симферопольского авторемонтного завода имени Куйбышева, пришел незнакомец. Мужчина молча сидел у стены и что-то чертил на бумаге, то и дело бросая на танцовщиц задумчивый взгляд. Юные дарования, в числе которых были сестры Тоня и Люда Михайловы и их подруга Нина Кулянова, старательно тянули носок и держали спину. За окном благоухала весна 1967 года. Мысли девушек были заняты предстоящим выступлением, никто не обращал внимания на человека с карандашом и блокнотом. Он появился еще пару раз, а потом исчез. И только через несколько месяцев, увидев в парке скульптуру «Три грации», танцовщицы узнали себя.
— Сомнений не было: это мы! И лица наши, и прически, и местами фигуры!
Читайте также: История парков Симферополя
В зелени парка, среди празднично одетых старичков, важно прогуливающихся по дорожкам мамочек с колясками и ошалевших от жары детей — три ожившие грации наперебой делятся воспоминаниями. Чуть-чуть задетые временем, немного округлившиеся, но не утратившие юного задора в глазах. Антонина Михайловна Николаева, Людмила Михайловна Кулянова, Нина Павловна Калдорарь — женщины, некогда вдохновившие крымского скульптора Владимира Петренко на создание самой популярной симферопольской скульптуры. Сейчас им от 63 до 67 лет.
Как это было
В 60-е годы в Симферополе, на берегах Салгира, появился новый парк. Это место прекрасно подходило не только для семейного отдыха, но и для занятий спортом: открытое пространство, водоем, гравийные дорожки. Подчеркнуть еще и это предназначение зоны отдыха должна была скульптурная композиция «Три грации» — атлетично сложенные девушки держат над головой спортивный обруч. Предполагалось, что образы станут воплощением красоты облагороженного физкультурой женского тела. В ту пору все заказы проходили через Художественно-производственный комбинат. Худсовет и дирекция комбината распределяли заказы соответственно талантам и способностям мастеров. «Трех граций» поручили сорокалетнему скульптору Владимиру Петренко, на счету которого уже было несколько монументальных работ. За вдохновением Владимир Васильевич отправился в танцзал. Кстати, такому повороту судьбы симферопольские грации обязаны своей подруге Людмиле Куляновой, самой старшей «грации».
— Мне был 21 год, я работала лаборантом в Художественном фонде, иногда демонстрировала украшения, керамические изделия, общалась со скульпторами. Они мне и сказали, что для воплощения идеи нужны модели, молодые девочки. Я предложила заглянуть в наш танцевальный класс.
Людмила Михайловна распахивает альбом с черно-белыми фотографиями — захватила на встречу в качестве доказательства, вместе с трудовой книжкой. На черно-белых снимках грациозные девушки у станка, ни дать ни взять, три грации. Невольно перевожу взгляд на моих собеседниц.
— Тогда многие позировали, скульпторы и в Художественное училище ходили. А Нина у нас вообще знаменитость, — Людмила внезапно меняет тему и переводит взгляд на подругу. — У нее шея такая необычная. Скульптор ее просил позировать еще несколько раз.
Нина Павловна, вся в розовом, словно весенний цветок, прячет смущение за очками. Грациозная, с безупречной осанкой и лебединой шеей — с нее и сейчас можно лепить образец зрелой женской красоты.
— На въезде в Севастополь есть статуя девушки с веткой, я для нее тоже позировала. Автору нужна была худая, длинная шея, — не без удовольствия рассказывает Нина Павловна. — Меня пригласили. Помню, держала ветку, шея затекла, неудобно было пошевелиться. Работала бесплатно — тогда и не думали о деньгах.
Пышноформые сестры нисколько не смущаются славы своей тонкой подруги, искренне радуются ее успехам.
— Нина самая знаменитая, всю жизнь занималась танцами, гастролировала по миру с ансамблем молдавских цыган, — искренне нахваливает Антонина Михайловна.
— На «Голубых огоньках» выступала, с космонавтами была знакома, — подсказывает сестра.
— Помню, приехала в Харьков, поступать в институт, смотрю, всюду афиши — «Нинель Флореску» — это Нинин псевдоним, порадовалась. А в Ялте, когда Нина гастролировала, а мы принесли ей цветы, нас приняли за местных цыган, — смеется Антонина Михайловна.
«Раньше к скульптуре с объятиями никто не лез»
В этот момент к «Трем грациям» подходят двое молодых людей. Один фамильярно обхватывает рукой стройную талию чугунной девушки. Другой прицеливается объективом.
— Это кого из вас он сейчас обнимает? — интересуюсь у подруг.
Все трое оборачиваются.
— Нину. Тоня с хвостиком. Нина со стрижкой, — поясняет Людмила Михайловна. — А у меня волосы средней длины.
Щеки Нины Павловны розовеют. Женщина скромно отводит взгляд от резвящихся молодых людей.
— Не смущает, что каждый встречный-поперечный прикасается, хватает за грудь?
«Грации» переглядываются, пожимают плечами.
— Фотографируются люди, но такого пошлого я ничего не замечала. Может, сейчас началось, — находится с ответом Нина Павловна.
— Раньше скульптура в клумбе стояла, доступ был ограничен. Фотографироваться — фотографировались, но с объятиями никто не лез, — добавляет Людмила.
— А вы действительно были такие фигуристые? Или все-таки скульптор приукрасил немного?
— Конечно, в точности фигуры не наши. Немного приукрасил. Верх — мой, — Нина, показывая, делит рукой пополам свое туловище. — Низ — нет.
— А у меня мои бедра, — вмешивается Антонина Михайловна.
— Каково это, когда твои выпуклости выставлены на всеобщее обозрение?
«Грации» хохочут.
— Радостно, приятно! Мы все время в купальниках занимались, на гастролях переодевались с мальчиками в одной раздевалке. Не стеснялись, — вспоминает Антонина Михайловна. И добавляет: — А помните, к нам приезжали иностранцы, кубинцы, знакомые Людмилы? Смотрели на скульптуру и смеялись: «Люда! Люда!».
Людмила улыбается глубокими ямочками на щеках:
— Тогда еще была похожа, можно было узнать.
После той весны подруги разъехались: Нина в Молдавию, Тоня в Ялту, Людмила в Харьков. Одна стала танцовщицей, вторая фармацевтом, а третья — инженером-экономистом машиностроения. Сейчас все трое вернулись в Симферополь.
— Двадцать лет не виделись, но у нас сохранились дружеские отношения, теплые, словно не расставались, — обнимает подругу Антонина Михайловна.
Как и сорок лет назад, парк Гагарина — их любимое место для прогулок. Здесь, рядом с чугунным напоминанием о молодости они отдыхали когда-то с детьми, теперь приводят сюда внуков.
— У меня две дочери, трое внуков, у Ниночки два сына, два внука, у Тони дочка и сын и три внучки, — перечисляет Людмила Михайловна.
— Пора лепить скульптуру «Внуки граций», — подхватывает сестра Антонина.
— Мой сын говорит, давай, я тоже попозирую, — он у меня гимнаст, живет в Америке, — продолжает тему Нина Петровна, — а то грациям не хватает мужчин!
Женщины снова заливаются смехом.
— Спасибо вам, вы нам молодость вернули!
Илона Тунанина, «Республика»
Читайте также:
Памятники женщинам в Крыму
Как перекраивали Салгир в Симферополе
Реки Симферополя
