Отшельник Шулдана
В разных странах этих людей называют по-разному: отшельниками, анахоретами, аскетами, гностиками и даже... терапевтами. Смысл, впрочем, один — отказ от благ цивилизации, уединенный образ жизни, помогающий приблизиться к Богу и постичь изначальную мудрость устройства мира. В Крыму тоже есть последователи такого образа жизни (весьма экзотического для эпохи технического прогресса), в течение уже нескольких лет обживающие горные пещеры Бахчисарайского и Севастопольского регионов. На первый взгляд может показаться, что они монахи, но «официальных» священнослужителей среди современных троглодитов почти нет.
Полчаса непрерывного подъема по размытой дождями лесной тропинке — и мы у подножия Шулдана — невысокой горы, ничем не выделяющейся из множества аналогичных природных образований так называемой внутренней крымской гряды. Ничем, кроме того, что на ней сохранился древний рукотворный пещерный комплекс Шулдан. Около тысячи лет тому назад здесь существовал православный монастырь (более 20 помещений и галерей, высеченных по неизвестной технологии прямо в отвесной скале), основанный, скорее всего, византийскими монахами. Потом Шулдан стал частью легендарного Феодорийского княжества и погиб вместе с ним в средневековье.
Но в начале XXI века здесь, между небом и землей, снова стали жить люди. Один из них — Анатолий. Средних лет, спокойный, крепкий, с хорошим чувством юмора. Родом из Удмуртии, хотя давно уже живет в окрестностях Севастополя. Раньше работал на разных предприятиях механиком, автослесарем, одно время даже моряком был. «Но случилось невыразимое, душа заболела, — рассказывает Анатолий, протирая старые, треснувшие очки. — Стал искать спасения от искушений, от бездушных машин». Уезжал в горы, скитался, стараясь приобщиться к природе, обрести гармонию. А однажды, пообщавшись со священниками, понял: необходимо изменить образ мыслей и — как следствие — образ жизни.
«Началось все с Мангупа, где я восстанавливал старинный монастырь, — продолжает Анатолий, задумчиво глядя на серые от дождя горы. — Дело было нелегкое, но удачное! А после этого был знак, что нужно и другие обители возрождать, так и попал шесть лет назад сюда, на Шулдан». Немногочисленным посетителям своего монастыря (назван в честь Христа Спасителя) он представляется как «брат», но монахом при этом не является. «Я инок, то есть иной. Но монашеский постриг не принял, не хочу объяснять почему. Просто отшельник, поддерживаю жизнь в древнем святом месте. Из таких верующих и создаются общины в крымских горах, а священники и епархия их курируют», — объясняет он и направляется чинить самодельную деревянную лестницу, потрепанную вчерашним ветром. Лестница ведет на верхнее плато, где сверкает на всю Шульскую долину золотым светом крыша дозорной башенки — визитной карточки Шулдана.
Аскетическое существование вдалеке от населенных пунктов далеко не каждому под силу. И дело даже не в проблеме полноценного питания (его отшельники или получают от епархиального управления, или зарабатывают подаянием). Сюда, на гору, через колючий крымский лес даже «просто так» добраться стоит больших трудов. А как здесь жить постоянно без электротехники, газа, воды, отопления, да еще и в одиночестве? «Нелегко, особенно зимой, когда неделями ни одной живой души вокруг, — признается Анатолий, принимаясь за уборку каменной террасы от опилок, оставшихся после утреннего обтесывания досок, зачем-то срочно понадобившихся в хозяйстве. — Но Бог помогает превозмогать испытания. Бывают и болезни, тогда я молюсь, и, видите сами, жив-здоров». При этом инок уверен: молодым идти в монастырь не стоит, дескать, монашество для тех, кто уже познал жизнь мирскую и стремится познать духовную. «Был здесь один юноша, — вспоминает он. — Собирался надолго осесть, даже клетку с попугаями своими привез, но недельки через две сбежал, не выдержал».
Клетка же осталась, в ней сейчас петух с курицей живут. А еще у Анатолия собака, коты, грядки с овощами, немецкий отопительный котел, DVD-проигрыватель, мобильный телефон, мини-электростанция и небольшой приход в ближайшем населенном пункте — селе Терновка. Так что скучать не приходится. «В основном день складывается из того, что в положенные часы я читаю предусмотренное каноном число псалмов, — говорит Анатолий, степенно крестясь. — И понемногу обустраиваю обитель. Некоторые в шутку даже называют мое пристанище еврокельями, ведь хорошо пещерки выглядят».
Бывают, особенно часто летом, и гости, нарушающие одиночество добродушного отшельника. «Туристы приходят, паломники, паства из окрестных сел, — загибает пальцы инок, искоса поглядывая на черную урну для пожертвований. — Время от времени и родные навещают меня. Кстати, здесь я и своих дочерей, и внуков окрестил». И добавляет: «Самое главное, золотое правило в таком существовании — никто никому не мешает жить! Пусть каждый идет своей дорогой, но соблюдая божественные законы. Тогда и благодати в мире больше будет. А хотите, оставайтесь до завтра! У меня и специальные гостевые кельи есть! Только учтите, котел топить не буду, и нужно вставать на молитву завтра с петухами. Ну что, согласны на такой подвиг?»
Полчаса непрерывного подъема по размытой дождями лесной тропинке — и мы у подножия Шулдана — невысокой горы, ничем не выделяющейся из множества аналогичных природных образований так называемой внутренней крымской гряды. Ничем, кроме того, что на ней сохранился древний рукотворный пещерный комплекс Шулдан. Около тысячи лет тому назад здесь существовал православный монастырь (более 20 помещений и галерей, высеченных по неизвестной технологии прямо в отвесной скале), основанный, скорее всего, византийскими монахами. Потом Шулдан стал частью легендарного Феодорийского княжества и погиб вместе с ним в средневековье.
Но в начале XXI века здесь, между небом и землей, снова стали жить люди. Один из них — Анатолий. Средних лет, спокойный, крепкий, с хорошим чувством юмора. Родом из Удмуртии, хотя давно уже живет в окрестностях Севастополя. Раньше работал на разных предприятиях механиком, автослесарем, одно время даже моряком был. «Но случилось невыразимое, душа заболела, — рассказывает Анатолий, протирая старые, треснувшие очки. — Стал искать спасения от искушений, от бездушных машин». Уезжал в горы, скитался, стараясь приобщиться к природе, обрести гармонию. А однажды, пообщавшись со священниками, понял: необходимо изменить образ мыслей и — как следствие — образ жизни.
«Началось все с Мангупа, где я восстанавливал старинный монастырь, — продолжает Анатолий, задумчиво глядя на серые от дождя горы. — Дело было нелегкое, но удачное! А после этого был знак, что нужно и другие обители возрождать, так и попал шесть лет назад сюда, на Шулдан». Немногочисленным посетителям своего монастыря (назван в честь Христа Спасителя) он представляется как «брат», но монахом при этом не является. «Я инок, то есть иной. Но монашеский постриг не принял, не хочу объяснять почему. Просто отшельник, поддерживаю жизнь в древнем святом месте. Из таких верующих и создаются общины в крымских горах, а священники и епархия их курируют», — объясняет он и направляется чинить самодельную деревянную лестницу, потрепанную вчерашним ветром. Лестница ведет на верхнее плато, где сверкает на всю Шульскую долину золотым светом крыша дозорной башенки — визитной карточки Шулдана.Аскетическое существование вдалеке от населенных пунктов далеко не каждому под силу. И дело даже не в проблеме полноценного питания (его отшельники или получают от епархиального управления, или зарабатывают подаянием). Сюда, на гору, через колючий крымский лес даже «просто так» добраться стоит больших трудов. А как здесь жить постоянно без электротехники, газа, воды, отопления, да еще и в одиночестве? «Нелегко, особенно зимой, когда неделями ни одной живой души вокруг, — признается Анатолий, принимаясь за уборку каменной террасы от опилок, оставшихся после утреннего обтесывания досок, зачем-то срочно понадобившихся в хозяйстве. — Но Бог помогает превозмогать испытания. Бывают и болезни, тогда я молюсь, и, видите сами, жив-здоров». При этом инок уверен: молодым идти в монастырь не стоит, дескать, монашество для тех, кто уже познал жизнь мирскую и стремится познать духовную. «Был здесь один юноша, — вспоминает он. — Собирался надолго осесть, даже клетку с попугаями своими привез, но недельки через две сбежал, не выдержал».Клетка же осталась, в ней сейчас петух с курицей живут. А еще у Анатолия собака, коты, грядки с овощами, немецкий отопительный котел, Бывают, особенно часто летом, и гости, нарушающие одиночество добродушного отшельника. «Туристы приходят, паломники, паства из окрестных сел, — загибает пальцы инок, искоса поглядывая на черную урну для пожертвований. — Время от времени и родные навещают меня. Кстати, здесь я и своих дочерей, и внуков окрестил». И добавляет: «Самое главное, золотое правило в таком существовании — никто никому не мешает жить! Пусть каждый идет своей дорогой, но соблюдая божественные законы. Тогда и благодати в мире больше будет. А хотите, оставайтесь до завтра! У меня и специальные гостевые кельи есть! Только учтите, котел топить не буду, и нужно вставать на молитву завтра с петухами. Ну что, согласны на такой подвиг?»
Дмитрий Смирнов, «События»
Лихо конечно! Романтика и все такое, но пока не готов, молод еще )))
ОтветитьУдалитьКста в этом году хочу в Мангуп сходить