Минные подземелья Севастополя
Грязь, казалось, осталась позади, в туманном городе, раскисшем от надоедливых снегопадов. Но вот на обувь начала налипать мокрая глина, идти стало тяжелее, а тут и потолок становится всё ниже, заставляя стать на колени... Здесь, в подземелье, грязно, тихо и жутко. «Да не дрейфь, бомжи лазают тут — ни черта не боятся», — подбадривает Саня, севастопольский диггер. Правда, ребята, изучающие подземный Севастополь, себя так не называют. Смеются в темноте аидовых галерей: «Лучше уж просто — исследователи!» И тянут дальше и глубже — по бывшей минной выработке времён Крымской войны. По-севастопольски — просто «по мине»...
Правее батареи Костомарова, что как раз за знаменитым бастионом на Историческом бульваре, видна каменная глыба, в которую вмонтирована чугунная доска с надписью: «Уцелевшие следы минной войны перед
После неудачной первой бомбардировки в октябре
В декабре Тотлебену передали план осадных работ под Севастополем, литографированный в Париже. На нём были обозначены две минные галереи врага перед четвёртым бастионом. Исчезли последние сомнения относительно намерений противника.
Зная правила и особенности ведения минной войны, защитники повели слуховые рукава навстречу французам сразу на двух глубинах. Чем дальше под землёй продвигались сапёры, тем становилось тяжелее: часто из-за недостатка воздуха работали без свечей, на ощупь, землю выносили в мешках. Галереи заливали грунтовые воды. Работали по восемь часов в три смены. Кроме сапёров в каждую смену назначали до трёхсот пятидесяти солдат. Несколько раз в сутки прекращали работу: в эти минуты прислушивались к действиям противника, определяя направления их подкопов. Вечером 22 января 1855 года защитники гальваническим способом произвели первый взрыв. Всего за семь месяцев ведения подземно-минной войны севастопольцы выполнили 94 взрыва, союзники — на два десятка больше. Защитники израсходовали 761 пуд пороха, противник — аж 4148.
Подземно-минная война велась и перед пятым бастионом и редутом Шварца. Русские сапёры рыли контр-галереи и перед Малаховым курганом. На четвёртом бастионе подземно-минной войной руководил штабс-капитан Александр Васильевич Мельников, командир
В те дни трудно было удивить кого-либо храбростью, но даже среди защитников, ежедневно смотревших в глаза смерти, выделялся своим бесстрашием унтер-офицер Фёдор Самокатов. Девять месяцев пробыл он в минах четвёртого бастиона! В феврале 1855- го, работая в галерее, сапёры наткнулись на слуховой рукав противника. Унтер-офицер Самокатов с пятью товарищами ворвался во вражескую галерею и захватил её. В апреле он получил ранение в плечо, но через три дня возвратился в контр-мины.
Активные действия защитников под землёй, перехвативших инициативу у французов, заставили противника признать, что «пальма первенства» в подземно-минной войне принадлежит русским. Защитники прорыли 6892 метра подземных галерей, из них почти четыре тысячи — у четвёртого бастиона, союзники — 1280 метров. По мнению инженера Тотлебена, «...контр-мины
Именно об этом разговорился с парнями из Севастополя и Бахчисарая, избравшими себе удивительное хобби — путешествия подземельями приморского города. Колеся по Севастополю с диггерами, узнал многое. Оказалось, что проведено несколько экспедиций по изучению минных галерей, расположенных в районе
Спрашиваю о схемах мин. Да, оказывается, есть и такие. Но, по утверждению ребят, их практика показала, что схемы минных галерей не соответствуют реальности, возможно, что рисовались они на глазок. Так что без знающих людей даже со схемой соваться в мины просто опасно. Тем более никаких сокровищ там нет.
И тут же исследователи подземелий показывают свои находки: несколько ядер, русскую офицерскую пуговицу времён Крымской войны (уж не Мельникова ли, подумалось ), кирку и лопату тех же времён и целую горсть патронов от немецкого автомата. Там, где нашли их, ребята видели и человеческие останки. Видимо, мины использовались во время второй обороны Севастополя как бомбоубежище или временное жильё. И стали братской могилой — без известности, без скорби, в вечном мраке и грязи.
Неужели истинный памятник простому русскому солдату-сапёру, как обычно, увы, оставшемуся безвестным, доступен лишь глазам диггеров? Да, есть на знаменитом монументе Э. Тотлебену несколько фигур сапёров, но на них ни один экскурсовод не заостряет внимание: так, элемент декора памятника. А вот если бы хоть начало галерей за четвёртым бастионом сделать местом посещения — и поклонения, наверное! Приведём интересный текст, которому уже сто лет. «Быть может, вам захочется попасть в старые галереи и осмотреть их. Вы спуститесь в ров по удобной лестнице, пересечёте его, слегка остерегаясь некоторых видимых предметов, и остановитесь перед входом, различив в его глубине погнутый и как бы изжёванный лист ржавого-прержавого железа, который преграждает доступ любопытным, но в ещё большей степени вас заставит остановиться смрад, доносящийся из-за железного листа. Гниют ли там дохлые кошки или же смердит что-то другое, вам, конечно, разведывать не захочется, и вы поспешите удалиться, почёсывая, тем же часом, место государственных раздумий. Вот уж странные дела творятся, подумаете вы. Как понимать?
Десятками тыщ водим народ в киево-печерские подземелья, и для тех же десятков тыщ железом и кощунством заперли каменные севастопольские штреки, являвшиеся неотъемлемой частью четвёртого бастиона и остающиеся естественным памятником его героям, памятником русскому солдату. Ибо что значит фраза, столь охотно повторяемая экскурсоводами и историками, о превосходстве русского минёра? В подземной войне превосходство добывалось тем, чтобы иметь свою галерею ниже неприятельской, то есть работать в земле дальше, чем неприятель, от свежего воздуха, сильнее, чем он, терпеть и лучше мужаться. Русские галереи достигали шестидесяти футов углубления от поверхности, тогда как французские не опускались ниже сорока. И это не случайность, не лень французов, а следствие правила, принятого в те времена, по которому ниже тридцати футов без принудительной вентиляции ходов и галерей работать было нельзя, потому что работающие задыхались. Именно русским солдатам, чьи имена безвозвратно утрачены, претерпевшим в каменной подбастионной утробе больше мук, чем противник, меньше себя жалевших (по Болконскому), мы в конечном итоге и были обязаны тем, что имели решительный перевес над врагом в минной войне». Это из очерка «Подпоручикъ Севастопольский» известного российского журналиста начала прошлого века Александра Ткачёва.
Мысли — такие же, как и сейчас. Особенно после выхода на свет Божий из мрачных и грязных галерей. Тут уж и пронзительный ветер, и грязный снег по склонам бастионного рва обрадуют. А уж если солнышко, да травка зелененькая... Свобода! Мир огромен! Люди кругом!
А там, в глубине севастопольской земли, ходами «кротов» блуждает Память. Причём об обеих оборонах родной русской земли.
Сергей Ткаченко, «Крымская Правда»
Ссылки по теме:
Подписаться на:
Сообщения
(
Atom
)